Банк судебных решений

Бюллетень судебной практики

Свердловского областного суда по уголовным делам

в отношении несовершеннолетних

(первый квартал 2011 года)

Бюллетень сформирован на основании материалов судебной практики по уголовным делам, содержащихся в нарядах судебных решений по уголовным делам Свердловского областного суда.

I. Вопросы квалификации преступлений

1.                 При постановлении оправдательного приговора судом не были учтены обстоятельства, которые могли существенно повлиять на выводы об обоснованности предъявленного обвинения, и не дана надлежащая оценка доказательствам в их совокупности.

(Извлечение)

Приговором суда несовершеннолетние К. и П. оправданы по п. «а» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с отсутствием в их действиях состава преступления.

В судебном заседании К. и П. вину по предъявленному им обвинению признали.

В кассационном представлении государственный обвинитель просил приговор суда отменить в связи с нарушением требований уголовно-процессуального закона и неправильным применением уголовного закона. Указывал, что суд необоснованно оправдал К. и П., хотя их вина в совершении кражи подтверждается их показаниями, показаниями свидетелей и иными материалами уголовного дела. Обращал внимание на то, что К. и П., не сумев завести минимокик, решили распорядиться им и с этой целью спрятали его в лесном массиве. Это подтверждается протоколом осмотра места происшествия. Вывод суда о том, что К. и П. не имели реальной возможности использовать данный минимокик, так как являются сиротами и проживают в школе-интернате, безоснователен. Суд не устранил противоречия между данными на предварительном следствии и в судебном заседании показаниями К. и П. о том, с какой целью они завладели минимокиком и как собирались в дальнейшем распорядиться им. Суд не указал, почему в основу приговора положил показания, данные К. и П. на предварительном следствии, и отверг показания, данные ими в ходе судебного заседания.

Судебная коллегия нашла приговор суда подлежащим отмене по следующим основаниям.

Согласно ст. 297 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым.

В соответствии с требованиями ст. 305 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в описательно-мотивировочной части оправдательного приговора должны быть изложены мотивы, по которым суд  отверг доказательства, представленные стороной обвинения.

При постановлении оправдательного приговора в отношении К. и П. эти требования уголовно-процессуального закона судом не выполнены.

Как видно из предъявленного К. и П. обвинения, органами следствия  они обвинялись в том, что, действуя группой лиц по предварительному сговору, из корыстных побуждений совершили из дровяника кражу минимокика, принадлежащего М., стоимостью 22 000 рублей, причинив потерпевшему значительный материальный ущерб.

Оправдывая К. и П. в совершении кражи имущества, суд пришел к выводу о том, что в действиях обвиняемых отсутствует состав преступления, поскольку их умысел при завладении минимокиком был направлен на его угон, а не на кражу.

Оценивая показания К. и П., данные ими в судебном заседании и на предварительном следствии, суд в приговоре указал, что К. и П. взяли минимокик, чтобы покататься, а затем хотели поставить его на место.

Однако, как обоснованно отмечено в кассационном представлении, суд при постановлении приговора не дал оценки показаниям К. и П., которые в ходе предварительного следствия поясняли, что похитили минимокик, чтобы покататься, но, так как он не заводился, решили спрятать минимокик в лесу и покататься на нем в следующий раз.

В судебном заседании К. и П. также поясняли, что спрятали минимокик, чтобы его никто не нашел, и намерены были потом вернуться за ним, чтобы кататься.

Кроме того, свидетель Б. пояснил, что К. позвал его посмотреть минимокик, который они с П. спрятали в лесном массиве.

Также суд не принял во внимание показания законного представителя К. и П. - С., которая, ссылаясь на слова самих К. и П., утверждала, что они взяли минимокик, чтобы покататься.

Суд не дал в приговоре надлежащей оценки приведенным выше доказательствам, которые свидетельствуют о намерении К. и П. владеть и распоряжаться присвоенным ими минимокиком в течение неопределенного промежутка времени.

В нарушение требований п. 4 ч. 1 ст. 305 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации суд не изложил в приговоре мотивы, по которым отверг данные доказательства, представленные стороной обвинения.

Таким образом, изложенные в приговоре выводы суда содержат противоречия и были сделаны без учета обстоятельств, которые могли существенно повлиять на правильность решения вопросов об обоснованности предъявленного обвинения, о виновности или невиновности К. и П.

С учетом изложенного судебной коллегией приговор в отношении К. и П. отменен, уголовное дело направлено на новое судебное разбирательство в тот же суд в ином составе.

2.                 Действия лица, не принимавшего непосредственного участия в краже, но склонившего непосредственного исполнителя к ее совершению, следует квалифицировать как подстрекательство к совершению кражи, а не соисполнительство, при этом необходимо учитывать, что в таких действиях отсутствует квалифицирующий признак совершения кражи группой лиц по предварительному сговору.

(Извлечение)

Приговором суда несовершеннолетние Н. и Х. признаны виновными в тайном хищении чужого имущества, совершенном группой лиц по предварительному сговору, с причинением значительного ущерба гражданину, и осуждены по пп. «а», «в» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации.

В судебном заседании Н. и Х. вину признали полностью.

Судебная коллегия нашла приговор подлежащим изменению по следующим основаниям.

Правильно установив фактические обстоятельства дела, суд дал им неверную юридическую квалификацию.

Из приговора видно, что Н. не участвовал в совершении действий, составляющих объективную сторону преступления, а лишь предложил Х. незаметно для потерпевшей похитить золотые украшения, пообещав содействие в их реализации. Х. согласилась на предложение Н. и совершила хищение золотых украшений, после чего они совместно с Н. реализовали похищенное, а вырученные деньги потратили на свои нужды.

Таким образом, Н. непосредственного участия в хищении не принимал, а лишь склонил к его совершению Х., которая выполнила объективную сторону хищения, в связи с чем в действиях Н. и Х. отсутствует квалифицирующий признак совершения преступления группой лиц по предварительному сговору, а действия Н. следует квалифицировать как соучастие в форме подстрекательства.

3.                 Выводы суда о наличии между осужденными предварительной договоренности на открытое завладение имуществом потерпевшего не подтверждаются доказательствами, изложенными в приговоре, что повлекло изменение приговора.

(Извлечение)

Приговором суда Б. и несовершеннолетний К. осуждены по пп. «а», «г» ч. 2 ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Б. и несовершеннолетний К. признаны виновными в открытом хищении принадлежащего Т. мотороллера, совершенном группой лиц по предварительному сговору, с применением насилия, не опасного для жизни и здоровья.

В судебном заседании Б. свою вину признал частично, а К. вину не признал.

В кассационных жалобах осужденный К. и его законный представитель С. просили приговор суда в отношении К. изменить, переквалифицировав его действия с пп. «а», «г» ч. 2 ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации на ч. 1 ст. 116 Уголовного кодекса Российской Федерации, и уголовное преследование в отношении К. прекратить в связи с примирением с потерпевшим. В обоснование ссылались на то, что наличие между К. и Б. предварительного сговора на совершение открытого хищения имущества Т. с применением насилия, не опасного для жизни и здоровья потерпевшего, не было доказано. Как указывали авторы жалоб, в период предварительного расследования и в судебном заседании К. давал последовательные показания о том, что, когда он ехал, на своем мотороллере вместе с Б., который управлял мотороллером, они случайно столкнулись с потерпевшим Т., также ехавшим на мотороллере, из-за чего и произошла драка с потерпевшим. Впоследствии К. уехал на своем мотороллере, а Б. решил его догнать, воспользовавшись мотороллером потерпевшего Т., после чего оставил мотороллер потерпевшего на дороге. Через некоторое время они вернулись на место происшествия, так как Б. потерял свой ботинок, и Б. забрал мотороллер потерпевшего Т. Также К. и С. указывали, что о совместных действиях в отношении потерпевшего К. и Б. не договаривались и К. к хищению мотороллера не причастен. Одновременно авторы жалоб утверждали, что К. нанес потерпевшему побои вследствие его агрессивного поведения, защищаясь. По мнению авторов жалоб, в суде не была принята во внимание позиция К. и его адвоката, просивших переквалифицировать действия осужденного с пп. «а», «г» ч. 2 ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации на ч. 1 ст. 116 Уголовного кодекса Российской Федерации и прекратить в отношении К. уголовное преследование в связи с примирением с потерпевшим, против чего Т. не возражал, сделав соответствующее заявление. Как указывали К. и С., судом не учтено и то, что потерпевший Т. принял извинения осужденного К., а законным представителем несовершеннолетнего потерпевшему возмещен моральный вред.

Согласно положениям ч. 1 ст. 297 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым.

Постановленный по настоящему делу приговор этим требованиям закона отвечал не в полной мере.

Виновность К. и Б. в применении насилия к Т., а также виновность Б. в завладении имуществом потерпевшего исследованными в судебном заседании и изложенными в приговоре доказательствами установлена полностью и никем не оспаривается.

Правильно установив фактические обстоятельства дела, суд вместе с тем дал неверную юридическую оценку действиям осужденных.

Признавая К. и Б. виновными в открытом хищении принадлежащего Т. мотороллера, совершенном группой лиц по предварительному сговору, суд положил в основу приговора показания потерпевшего Т. и самих осужденных, данные ими в ходе предварительного следствия.

Однако из показаний К. и Б., данных ими в ходе предварительного следствия и исследованных судом в установленном законе порядке, наличие между осужденными такого сговора не усматривается.

Из показаний Б., данных им на следствии, видно, что, когда они с К. ехали на мотороллере, К. не справился с управлением и допустил столкновение с мотороллером, на котором ехал Т. В результате столкновения Т. и он (Б.) упали, а К. проехал дальше. Когда он (Б.) начал подниматься, к нему подбежал Т. и ударил каской в спину, отчего он снова упал. Подъехавший К. оттолкнул Т., который стал ругаться на них. Завязалась драка, в ходе которой К. упал, а он (Б.) нанес Т. правой рукой удар в лицо, отчего Т. упал в канаву. Возле них начали останавливаться проезжавшие автомашины, из торгового павильона выбежали люди и что-то кричали им. Тогда К. сел на свой мотороллер и поехал. Он (Б.) подбежал к мотороллеру Т., который не был заглушен, сел на него и поехал вслед за К. Потерпевший кричал им что-то вслед.

К. в ходе предварительного следствия утверждал, что за рулем его мотороллера находился Б., который сначала «подрезал» потерпевшего Т., а затем, остановив мотороллер, предложил ему (К.) слезть и подождать его, после чего поехал догонять потерпевшего. Он (К.) побежал следом и увидел, что мотороллер потерпевшего лежит на земле, а Т. бежит в его сторону. Испугавшись, он оттолкнул Т. В это время Б. слез с мотороллера и стал наносить Т. удары руками и ногами по различным частям тела. От одного из ударов потерпевший упал в канаву. Когда он (К.) сел на свой мотороллер, то увидел, что Б. катит мотороллер потерпевшего. Зажигание у мотороллера было включено, но Б. не смог завести его и, пробежав некоторое расстояние с мотороллером, бросил его в кусты, а сам сел на мотороллер к нему (К.). Проехав около 500 метров, Б. сказал, что потерял свой ботинок, когда наносил удары мужчине, и предложил вернуться. Вернувшись, они искали ботинок на дороге, но не нашли. Увидев, что от магазина к ним бегут люди, испугались и уехали. По дороге Б. попросил его остановиться там, где бросил мотороллер потерпевшего в кусты, и выкатил его из кустов. После этого он (К.) уехал к друзьям, куда минут через пять подъехал и Б.

В судебном заседании К. и Б. категорически отрицали наличие между ними предварительного сговора на завладение принадлежащим Т. мотороллером.

Из показаний потерпевшего Т. видно, что мотороллером, на котором ехали К. и Б., управлял Б. Также из показаний Т. следует, что в какой-то момент он почувствовал удар в свой мотороллер и упал, после чего Б. и К. стали наносить ему множественные удары руками и ногами по всему телу, причем первым его ударил Б. При этом К. и Б. между собой не разговаривали и никаких требований ему не высказывали. Когда ему (Т.) удалось встать, ему нанесли удар палкой по голове, отчего он снова упал. В это время К. и Б. уехали, причем Б. уехал на его мотороллере.

Согласно положениям ч. 2 ст. 35 Уголовного кодекса Российской Федерации преступление признается совершенным группой лиц по предварительному сговору, если в нем участвовали лица, заранее договорившиеся о совместном совершении преступления.

В данном случае каких-либо доказательств, с достоверностью свидетельствующих о наличии между К. и Б. предварительного сговора на завладение мотороллером Т., в ходе предварительного и судебного следствия добыто не было. Не приведены они и в приговоре.

Вывод суда о том, что о предварительной договоренности К. и Б. на хищение чужого имущества свидетельствуют совместность, согласованность и взаимосвязанность их действий во время совершения преступления, а также факт отсутствия между осужденными переговоров и последующие их действия после завладения чужим имуществом, на требованиях уголовного закона не основан, объективно ничем не подтвержден и является предположительным.

Исходя из установленных судом обстоятельств, следует признать наличие в действиях К. и Б. признаков преступления, предусмотренного п. «а» ч. 2 ст. 116 Уголовного кодекса Российской Федерации, то есть нанесения побоев из хулиганских побуждений, а в действиях Б., открыто завладевшего мотороллером потерпевшего, еще и наличие признаков преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Ссылки в жалобах на то, что К. нанес потерпевшему побои, защищаясь от его агрессивного поведения, неубедительны и опровергаются последовательными показаниями потерпевшего Т., оснований не доверять которым не имелось. Из показаний Т. следует, что после того, как он упал с мотороллера, оба осужденных беспричинно стали избивать его.

Учитывая, что несовершеннолетний К. ранее не был судим и впервые совершил преступление небольшой тяжести, а также принимая во внимание заявленное потерпевшим Т. в судебном заседании ходатайство о прекращении в связи с примирением уголовного преследования в отношении К., который принес ему свои извинения и загладил причиненный вред, судебная коллегия нашла возможным уголовное дело в отношении К. прекратить на основании ст. 25 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с примирением с потерпевшим.

Этот же приговор в отношении Б. изменен: его действия переквалифицированы с пп. «а», «г» ч. 2 ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации на п. «а» ч. 2 ст. 116 и ч. 1 ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации.

4.                 Судом кассационной инстанции приговор в части осуждения лица за совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 112 Уголовного кодекса Российской Федерации, отменен, поскольку суд пришел к ошибочному выводу о том, что причиненные потерпевшему телесные повреждения, повлекшие нарушение симметрии лица, не обезображивают его лицо.

(Извлечение)

Несовершеннолетний З. осужден за совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 112 Уголовного кодекса Российской Федерации, к 1 году 6 месяцам лишения свободы; за совершение преступления, предусмотренного пп. «а», «г» ч. 2 ст. 161 Уголовного кодекса  Российской Федерации, к 1 году 6 месяцам лишения свободы. В соответствии с ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации путем частичного сложения наказаний назначено 2 года лишения свободы с отбыванием наказания в воспитательной колонии.

Приговором суда З. признан виновным в умышленном причинении здоровью потерпевшего А. вреда средней тяжести, не опасного для жизни и не повлекшего последствий, указанных в ст. 111 Уголовного кодекса Российской Федерации, но вызвавшего длительное расстройство здоровья или значительную стойкую утрату общей трудоспособности менее чем на одну треть, а также в совершении открытого хищения имущества потерпевшего Ш. группой лиц по предварительному сговору, с применением насилия, не опасного для жизни и здоровья.

В кассационном представлении государственный обвинитель просил отменить приговор суда и направить дело на новое судебное рассмотрение, ссылаясь на то, что действиям З. в отношении потерпевшего А., которые органами следствия квалифицированы по ч. 1 ст. 111 Уголовного кодекса Российской Федерации как умышленное причинение тяжкого вреда, выразившегося в неизгладимом обезображивании лица потерпевшего, суд дал неверную правовую оценку по ч. 1 ст. 112 Уголовного кодекса Российской Федерации. В представлении указывалось, что множественные неизгладимые рубцы на лице потерпевшего А., неполное закрытие его левого глаза, улыбка в одну сторону в результате повреждения лицевого нерва, которое повлекло снижение чувствительности левой стороны лица, с учетом общепринятых представлений о человеческом облике воспринимаются потерпевшим как обезображивающие его, в связи с чем у потерпевшего возникли проблемы в общении с людьми. По мнению автора представления,  упомянутые обстоятельства дают основания для вывода о том, что преступление, совершенное З. в отношении потерпевшего А., надлежит квалифицировать по ч. 1 ст. 111 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Судебная коллегия нашла доводы представления заслуживающими внимания.

Суд правильно установил фактические обстоятельства преступных действий, совершенных З. в отношении потерпевшего А., свидетельствующие о том, что З. умышленно нанес А. осколком бутылки удар в область головы, причинив потерпевшему телесные повреждения в виде двух резаных ран лица слева с повреждением левой околоушной слюнной железы и лицевого нерва слева. Вместе с тем суд пришел к ошибочному выводу о том, что причиненные А. действиями З. телесные повреждения не обезображивают лицо потерпевшего.

Такой вывод суд сделал без надлежащей оценки показаний потерпевшего А. и его матери Л., подтвержденных соответствующими медицинскими данными.

Из заключения эксперта следует, что в результате причиненных А. двух резаных ран в левой щечно-скуловой области с повреждением левой околоушной слюнной железы и лицевого нерва слева, осложнившихся развитием посттравматической нейропатии левого лицевого нерва с умеренными нарушениями пластики лица, лицо потерпевшего А. стало асимметричным за счет парусовидного изменения мягких тканей левой щечной области, незначительного опущения мягких тканей левой щечной области с более выраженным опущением левого угла рта и левой носогубной складки при улыбке. В заключении эксперта также отражено, что при оскале зубов у А. обнаруживается выраженная асимметрия обнажения зубного ряда: левые верхние зубы не обнажаются. Согласно заключению эксперта, обнаруженные у А. телесные повреждения в виде рубца красновато-фиолетового цвета в левой щечной области от нижнего века левого глаза у наружного угла глаза в направлении к ушной раковине длиной 8,4 см и шириной 0,4 см и аналогичного рубца в нижней части левой щечной области в двух сантиметрах от левого угла рта в направлении к левой ушной раковине длиной 5,3 см и шириной 0,3 см являются следствием заживления резаных ран. Данные рубцы, как указано в заключении эксперта, являются неизгладимыми.

Оценивая возникшие в результате действий З. изменения во внешности А., суд указал, что имеющиеся на лице А. рубцы не могут изменить отношение к нему в обществе, не вызывают отталкивающих эмоций и не создают такое восприятие А. окружающими, которое могло бы негативно отразиться на самооценке А., на его ощущении себя в обществе.

Однако из объяснений потерпевшего А. следует, что он считает свое лицо неизгладимо обезображенным. Из-за возникших в результате повреждения лицевого нерва изменений в его лице он ощущает дискомфорт в обществе: ему кажется, что все обращают внимание на его лицо. Поэтому у него возникают проблемы в общении с людьми, он становится замкнутым.

Из объяснений Л. усматривается, что в результате повреждения лицевого нерва вначале у сына левый глаз вообще не закрывался, а на момент рассмотрения дела стал закрываться, но не полностью; размер левого глаза стал отличаться от размера правого глаза, левая щека стала больше, чем правая; левый угол рта не действует, и поэтому улыбается сын только одной стороной лица.

Отмеченные дефекты внешности потерпевшего А. - улыбка только одной стороной лица, увеличение одной стороны лица по сравнению с другой, различие в размере глаз, то есть асимметрия лица, четко видны на фотографиях потерпевшего, представленных суду.

Нарушение симметрии лица потерпевшего с учетом общепринятых эстетических представлений о нормальной внешности человека может быть оценено судом как обезображивание лица.

При изложенных выше обстоятельствах судебной коллегией приговор суда в части осуждения З. по ч. 1 ст. 112 Уголовного кодекса Российской Федерации отменен, дело в этой части направлено на новое судебное рассмотрение.

5.                 Приговор суда изменен: действия осужденных переквалифицированы с п. «а» ч. 2 ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации на п. «а» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации, так как их умысел был направлен на хищение автомобиля и его последующую реализацию. Поскольку с изменением квалификации действий осужденных изменилась категория совершенного ими преступления, действия лица, виновного в вовлечении несовершеннолетних в совершение преступления, переквалифицированы с ч. 4 ст. 150 Уголовного кодекса Российской Федерации на ч. 1 ст. 150 Уголовного кодекса Российской Федерации.

(Извлечение)

Приговором суда Б., Г. и Ф. осуждены по п. «а» ч. 2 ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации, а Б., кроме того, осужден по ч. 4 ст. 150 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Этим же приговором осужден А.

Б. и несовершеннолетние Г. и Ф. признаны виновными в неправомерном завладении автомобилем без цели хищения группой лиц по предварительному сговору, а Б., кроме того, признан виновным в вовлечении несовершеннолетних в совершение тяжкого преступления путем обещаний, угроз и иным способом.

В судебном заседании Б. свою вину в совершении преступлений признал частично, Ф. и Г. – полностью.

В кассационных жалобах:

- осужденный Б. просил переквалифицировать его действия по угону автомобиля с п. «а» ч. 2 ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации на ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации, поскольку он, Ф. и Г. похитили автомашину не для того, чтобы покататься, а в целях реализации, так как всем нужны были деньги. Также просил оправдать его в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 150 Уголовного кодекса Российской Федерации, ссылаясь на то, что не уговаривал Ф. и Г. совершать хищение автомашины. Указанное обстоятельство подтвердил в судебном заседании Г., пояснив, что завладеть машиной предложил Ф.;

- адвокат просил приговор в отношении Б. изменить в связи с несоответствием выводов суда фактическим обстоятельствам дела. По мнению адвоката, суд, установив, что Б. вовлек несовершеннолетних в совершение угона транспортного средства, пообещав им денежные средства после продажи автомашины, сделал неверный вывод о направленности умысла осужденного на угон транспортного средства, а не на его хищение. В связи с этим адвокат полагал, что действия Б. по данному эпизоду следует переквалифицировать с п. «а» ч. 2 ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации на ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 2  ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации. Также указывал, что осуждение Б. по ч. 4 ст. 150 Уголовного кодекса Российской Федерации подлежит исключению из приговора, поскольку, как следует из слов самого осужденного, он не уговаривал несовершеннолетних совершать преступление, решение завладеть транспортным средством они приняли совместно. Кроме того, в ходе судебного следствия Г. пояснил, что оговорил Б., решение о хищении автомобиля было совместным.

Судебная коллегия нашла заслуживающими внимания доводы авторов кассационных жалоб о неверном определении судом направленности умысла осужденных Б., Ф. и Г. на завладение автомобилем.

В ходе предварительного следствия и в судебном заседании осужденные Ф. и Г. поясняли, что Б., предлагая похитить автомобиль, заверял их, что переделает его и продаст, а деньги поделит между ними. Они согласились совершить данное преступление, поскольку нуждались в деньгах. Все дальнейшие действия осужденных подтверждают их доводы. Осужденные не бросили автомобиль, покатавшись на нем, а также после того, как кончился бензин. Они намеревались спрятать автомобиль в гараже и обратились за помощью к свидетелю Ш., который подтвердил в суде, что автомобиль они хотели перегнать в гараж его отца.

При таких обстоятельствах судебная коллегия пришла к выводу о том, что суд ошибочно квалифицировал действия осужденных Б., Ф. и Г. как угон, и нашла необходимым переквалифицировать их действия с п. «а» ч. 2 ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации на п. «а» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации. При этом судебная коллегия признала совершенную осужденными кражу оконченной, поскольку они имели реальную возможность распорядиться похищенным автомобилем.

Кроме того, с учетом внесенных в приговор изменений действия осужденного Б. переквалифицированы с ч. 4 ст. 150 Уголовного кодекса Российской Федерации на ч. 1 ст. 150 Уголовного кодекса Российской Федерации, поскольку кража, совершенная группой лиц по предварительному сговору, не относится к категории тяжких преступлений, а другие квалифицирующие признаки, предусмотренные ч. 4 ст. 150 Уголовного кодекса Российской Федерации, осужденному не вменялись.

Вывод суда о доказанности вины Б. в вовлечении несовершеннолетних в совершение преступления является правильным, сделан на основе первоначальных показаний осужденных Ф. и Г., оснований не доверять которым у суда не имелось, поскольку причин для оговора Б. у Ф. и Г. не было, показания получены и оформлены с соблюдением норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

6.                 Поскольку свидетельство о регистрации транспортного средства не относится к числу официальных документов, а является важным личным документом, действия осужденного переквалифицированы судом кассационной инстанции с ч. 1 ст. 325 Уголовного кодекса Российской Федерации на ч. 2 ст. 325 Уголовного кодекса Российской Федерации.

(Извлечение)

Несовершеннолетний У., ранее не судимый, осужден по ч. 1 ст. 166 Уголовного кодекса Российской Федерации к 1 году 6 месяцам лишения свободы за каждое из двух совершенных преступлений; по ч. 1 ст. 325 Уголовного кодекса Российской Федерации к 100 часам обязательных работ; по ч. 3 ст. 30, пп. «а», «б» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации к 1 году лишения свободы без ограничения свободы; по ч. 3 ст. 30, ч. 2 ст. 325 Уголовного кодекса Российской Федерации к 60 часам обязательных работ. На основании ч. 2 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний, а также с учетом п. «г» ч. 1 ст. 71 Уголовного кодекса Российской Федерации, предусматривающего, что один день лишения свободы соответствует 8 часам обязательных работ, окончательно назначено 2 года 15 дней лишения свободы без ограничения свободы с отбыванием наказания в воспитательной колонии.

Приговором суда У. признан виновным в совершении двух угонов транспортных средств без цели их хищения, в похищении официального документа из корыстной заинтересованности, в покушении на тайное хищение чужого имущества, совершенном группой лиц по предварительному сговору, с незаконным проникновением в помещение, и в покушении на похищение у гражданина важного личного документа.

В судебном заседании У. свою вину в совершении указанных преступлений признал.

Судебная коллегия нашла приговор суда подлежащим изменению по следующим основаниям.

Выводы суда о виновности У. в совершении преступных действий, за которые он осужден, соответствуют фактическим обстоятельствам дела и основаны на анализе и оценке совокупности доказательств, исследованных в судебном заседании.

Суд обоснованно пришел к выводу о доказанности вины У. в совершении инкриминируемых ему деяний и дал верную юридическую оценку его действиям, квалифицировав их как угон транспортных средств, покушение на кражу чужого имущества и на похищение у гражданина важного личного документа.

Установив, что У. похитил свидетельство о регистрации транспортного средства на автомобиль модели ВАЗ-11113 на имя К., суд квалифицировал действия У. по ч. 1 ст. 325 Уголовного кодекса Российской Федерации как похищение официального документа, совершенное из корыстной заинтересованности.

Между тем указанное свидетельство о регистрации транспортного средства не относится к числу официальных документов, а является важным личным документом, поскольку подтверждает соблюдение Правил о порядке регистрации транспортного средства в ГИБДД и выдается для реализации гражданином своих личных прав.

Приговор суда изменен: действия У. переквалифицированы с ч. 1 ст. 325 Уголовного кодекса Российской Федерации на ч. 2 ст. 325 Уголовного кодекса Российской Федерации, по которой назначено наказание в виде обязательных работ на срок 80 часов.

7.                 Судом кассационной инстанции приговор суда отменен в связи с несоответствием выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела, а также ввиду нарушения положений ст. 305 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации при постановлении оправдательного приговора.

(Извлечение)

Приговором суда В. осужден по пп. «а», «б» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации к 1 году лишения свободы, по ч. 1 ст. 111  Уголовного кодекса Российской Федерации к 2 годам 6 месяцам лишения свободы. На основании ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации  по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний окончательно назначено 3 года лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима.

Этим же приговором К. осужден по пп. «а», «б» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации к 1 году лишения свободы, по п. «г» ч. 2 ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации к 2 годам лишения свободы. На основании ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний окончательно назначено 2 года 6 месяцев лишения свободы. На основании ст. 73 Уголовного кодекса Российской Федерации постановлено назначенное наказание считать условным с испытательным сроком 2 года и возложением обязанностей, установленных приговором суда.

Этим же приговором Б. осужден по пп. «а», «б» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации к 160 часам обязательных работ, а Г. оправдан по п. «а» ч. 4 ст. 158, пп. «а», «в» ч. 4 ст. 162 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с непричастностью к совершению преступлений.

В судебном заседании В., К. и Б. вину признали частично, Г. вину не признал.

В кассационном представлении государственный обвинитель просил приговор суда в отношении осужденных В., К., Б. и оправданного Г. отменить и дело направить на новое судебное рассмотрение в связи с несоответствием выводов суда, изложенных в приговоре, фактическим обстоятельствам уголовного дела и ввиду чрезмерной мягкости назначенного наказания. Как утверждал государственный обвинитель, в нарушение требований ст. 307 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации суд не мотивировал вывод о том, что предъявленное Г. обвинение не нашло своего подтверждения, и не дал надлежащей оценки показаниям осужденных, данным на предварительном следствии. Из показаний Б. видно, что осужденные договорились похитить фрукты из киоска; Г. при совершении хищения из киоска стоял за углом дома и наблюдал за обстановкой, а при совершении нападения на А. наносил удары потерпевшему. Кроме того, прокурор указывал, что об участии Г. в краже из киоска, в хищении имущества потерпевшего А. и его избиении свидетельствуют показания К. По мнению государственного обвинителя, при постановлении оправдательного приговора в отношении Г. суд необоснованно сослался на заключение стационарной комплексной психолого-психиатрической экспертизы в отношении К., согласно которому он склонен к оговору и самооговору с использованием информации, полученной от других. При этом прокурор обращал внимание на то, что в соответствии с этим же заключением экспертизы К. не склонен к спонтанно-подсознательному фантазированию. Кроме того, его показания не противоречат показаниям потерпевшего А., заявившего на следствии, что его избивали несколько человек, а когда у него из рук выпал сотовый телефон, за телефоном побежали двое парней – один высокий, а другой невысокого роста (К. и Г.). Парень низкого роста (Г.) поднял сотовый телефон. В представлении указано, что суд положил в основу обвинительного приговора в отношении В., К. и Б. те же показания, которые отверг при оправдании Г. О наличии предварительного сговора на совершение преступлений свидетельствуют показания Б. и К., из которых следует, что в дневное время, в период с 20 по 26 декабря, В. предложил им совершить кражу фруктов из киоска. Они согласились, обсудили детали совершения кражи 26 декабря и рассматривали приготовленные для совершения преступления нож и пистолет. Из показаний Б. и Г. следует, что В. неоднократно показывал им видеозаписи об избиении лиц неславянской национальности и предлагал совершать аналогичные преступления.

В кассационных жалобах потерпевшие М. и А. просили приговор суда отменить, а уголовное дело направить на новое рассмотрение. Мотивировали свою просьбу тем, что осужденным назначено чрезмерно мягкое наказание, а Г. необоснованно оправдан.

Судебная коллегия нашла приговор суда подлежащим отмене по изложенным ниже основаниям. 

В соответствии с требованиями ст. 297 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации приговор должен быть законным, обоснованным, справедливым.

В силу положений ст. 305 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации при постановлении оправдательного приговора должны получить оценку все рассмотренные в судебном заседании доказательства, как подтверждающие выводы суда, так и противоречащие этим выводам. Суд должен указать мотивы, по которым отверг доказательства, представленные стороной обвинения.

При постановлении оправдательного приговора в отношении Г. указанные требования уголовно-процессуального закона судом первой инстанции не выполнены.

Органами предварительного следствия Г. обвинялся в том, что, являясь активным участником организованной группы совместно с В., К. и Б. совершил тайное хищение имущества потерпевшей М. с незаконным проникновением в киоск, с причинением М. значительного ущерба, а также разбойное нападение на потерпевшего А. с применением пневматического пистолета и ножа, используемых в качестве оружия, организованной группой совместно с В., К. и Б., с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего.

Оправдывая Г. в совершении инкриминируемых ему преступлений, суд сослался на данные в судебном заседании показания Г., отрицавшего свою причастность к совершению преступлений, а также на показания В., К. и Б., данные ими в ходе судебного разбирательства, свидетельствующие о том, что совершение кражи ими заранее не планировалось, роли между ними, в частности по обеспечению безопасности совершения преступных деяний, не распределялись.

Кроме того, суд признал достоверными показания осужденных В. и Б., пояснивших в суде, что Г. во время совершения преступления в отношении А. действительно находился недалеко от места совершения преступления, однако ударов потерпевшему не наносил, его телефон не похищал.

Между тем допрошенный в ходе предварительного следствия и в судебном заседании К. пояснял, что Г. нанес потерпевшему А. два удара ногой по телу, по требованию В. нашел телефон потерпевшего и забрал его себе.

Из показаний Б., данных на предварительном следствии и оглашенных в судебном заседании, следует, что, когда К. и В. проникли в киоск, Г. и Б. стояли за углом дома и должны были предупредить их в случае обнаружения опасности. Когда В. или К. предложили догнать и избить мужчину, все, в том числе и Г., побежали за мужчиной. Когда они догнали мужчину, пинали его ногами. Г. тоже несколько раз пнул мужчину.

В судебном заседании Б. изменил показания, пояснив, что показания о причастности Г. к совершению преступных деяний ему предложил дать адвокат. Однако в нарушение приведенных выше требований закона упомянутые доказательства, исследованные в судебном заседании и свидетельствующие о причастности Г. к совершению преступлений, оценку не получили.

Кроме того, суд не учел, что показания потерпевшего А. и  осужденного Б. не противоречат показаниям К. об обстоятельствах совершения преступлений.

Ставя под сомнение показания К., суд в приговоре сослался на заключение стационарной психолого-психиатрической судебной экспертизы,  из которого следует, что К. склонен к оговору и самооговору с использованием информации, полученной от других, хотя согласно этому же заключению экспертизы К. не склонен к спонтанно-подсознательному фантазированию.

При этом в нарушение требований ст. 87 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации суд не сопоставил заключение экспертизы с другими исследованными доказательствами и не дал оценки данному доказательству в совокупности с другими доказательствами по делу.

Судебная коллегия нашла заслуживающими внимания доводы представления о том, что данная судом правовая оценка действий Б., К., В., а также фактические обстоятельства преступного деяния, совершенного в отношении потерпевшего А., не соответствуют исследованным доказательствам.

Так, Б. на очной ставке с К. пояснил, что они заранее договорились совершить кражу из киоска. Когда мимо проходил потерпевший, который разговаривал по сотовому телефону, В. или К. предложил догнать мужчину и избить его. В. побежал за мужчиной, и все остальные побежали тоже. Пока они бежали за мужчиной, пытаясь его догнать, В. на бегу попросил передать ему пистолет, стреляющий медными шарами. Когда они догнали мужчину, все пинали его ногами.

К. на очной ставке также пояснил обстоятельства совершенных преступлений и указал, что В. предложил «хлопнуть» мужчину, против предложения никто не возражал. К. давал такие показания в ходе предварительного следствия и в судебном заседании.

Потерпевший А. пояснял, что он видел группу молодых людей, которые стояли на углу дома. Когда они его догнали, один из высоких парней выстрелил в его сторону, потом все стали бить его руками и ногами по телу и повалили на снег. Высокий парень нанес ему удары ножом. Потом парни стали требовать у него сотовый телефон. Он указал место его падения, и двое парней - высокий и небольшого роста - побежали к указанному месту.

Данные обстоятельства потерпевший пояснял и при проверке показаний на месте.

Свидетель Н. поясняла в судебном заседании, что видела группу молодых людей, находившихся рядом с мужчиной, который стоял на коленях и просил о помощи. Среди них были В., К. и еще парни пониже ростом. В руках у В. или К. она видела нож.

Приведенные выше доказательства свидетельствуют о том, что выводы суда об обстоятельствах происшедшего находятся в противоречии с фактическими обстоятельствами, установленными судом.

Кроме того, судом не выполнены требования уголовно-процессуального закона о том, что должны получить оценку все рассмотренные в судебном заседании доказательства, как подтверждающие выводы суда по вопросам, разрешаемым при постановлении приговора, так и противоречащие этим выводам.

При наличии указанных выше нарушений приговор не может быть признан законным и обоснованным.

Приговор суда в отношении В., Б., К. и Г. отменен, дело направлено на новое судебное рассмотрение в тот же суд в ином составе судей.

II. Вопросы назначения наказания

8.                 В соответствии с ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации окончательное наказание назначается по совокупности преступлений, а не по совокупности приговоров.

(Извлечение)

Ранее судимый Н., совершивший преступление в несовершеннолетнем возрасте, осужден по п. «в» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации к 1 году лишения свободы. В соответствии с ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности приговоров путем частичного сложения назначенного наказания и наказания, назначенного по предыдущему приговору, окончательно назначено 4 года 5 месяцев лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима.

Приговором суда Н. признан виновным в тайном хищении чужого имущества с причинением значительного ущерба гражданину.

В судебном заседании Н. свою вину признал полностью.

В кассационном представлении прокурор просил отменить приговор в связи с его несправедливостью вследствие чрезмерной мягкости наказания и ввиду неправильного применения уголовного закона. Указал, что суд необоснованно назначил окончательное наказание по совокупности приговоров, хотя его следовало назначить по совокупности преступлений.

Судебная коллегия уточнила приговор, указав, что в соответствии с ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации окончательное наказание назначено Н. по совокупности преступлений.

9.                 Наличие в приговоре суда указания на назначение несовершеннолетнему наказания без ограничения свободы противоречит закону, поскольку в соответствии с ч. 5 ст. 88 Уголовного кодекса Российской Федерации наказание в виде ограничения свободы может быть назначено несовершеннолетним осужденным только в виде основного наказания.

(Извлечение)

Приговором суда В., ранее не судимый, осужден по пп. «а», «г» ч. 2 ст. 161 Уголовного кодекса Российской Федерации к лишению свободы на срок 1 год без штрафа и без ограничения свободы, по пп. «а», «б», «в» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации к лишению свободы на срок 1 год без ограничения свободы, по пп. «а», «б» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации к лишению свободы на срок 1 год без ограничения свободы. На основании ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний окончательно назначено наказание в виде лишения свободы на срок 2 года без штрафа и без ограничения свободы с отбыванием в воспитательной колонии.

Судебная коллегия исключила из резолютивной части приговора противоречащее закону указание на назначение В. наказания без ограничения свободы, поскольку в соответствии со ст. 88 Уголовного кодекса Российской Федерации такое наказание может быть назначено несовершеннолетнему только в виде основного наказания.

10.             При повторном условном осуждении за преступление, совершенное до вынесения первого приговора, правила ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации не применяются. Каждый приговор исполняется самостоятельно.

(Извлечение)

Ш., К. и А., ранее осужденные приговором от 19 апреля 2010 года за совершение ряда преступлений с применением положений ст. 73 Уголовного кодекса Российской Федерации к лишению свободы условно с испытательным сроком, осуждены за совершение ряда преступлений, предусмотренных п. «а» ч. 2 ст. 158, п. «а» ч. 2 ст. 166, ч. 2 ст. 167 Уголовного кодекса Российской Федерации. В соответствии с ч. 3 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации путем частичного сложения назначенных наказаний по совокупности преступлений каждому из осужденных назначено 2 года 6 месяцев лишения свободы.

В соответствии с ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний, назначенных по данному приговору и приговору от 19 апреля 2010 года, Ш. и К. окончательно назначено 3 года лишения свободы, А. окончательно назначено 3 года 6 месяцев лишения свободы.

На основании ст. 73 Уголовного кодекса Российской Федерации назначенное Ш., К. и А наказание постановлено считать условным с испытательным сроком 4 года каждому из осужденных и возложением ряда обязанностей.

Этим же приговором осужден С.

В кассационном представлении государственный обвинитель просил изменить приговор суда в отношении несовершеннолетних осужденных Ш., К. и А. в связи с неправильным применением судом уголовного закона. По мнению прокурора, назначая осужденным окончательное наказание, суд применил положения ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации без учета того, что по приговору от 19 апреля 2010 года Ш., К. и А. назначено условное наказание и в течение установленного испытательного срока они преступлений не совершали. При таких обстоятельствах приговоры должны исполняться самостоятельно, в связи с чем автор кассационного представления просил исключить из приговора суда указание на назначение осужденным Ш., К. и А. наказания по совокупности преступлений по правилам ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Судебная коллегия нашла доводы автора кассационного представления заслуживающими внимания.

При назначении осужденным условного наказания суду следовало учитывать, что по предыдущему приговору им также назначено условное наказание, для отмены которого оснований не имеется. В таких случаях оба приговора исполняются самостоятельно.

Приговор суда в отношении Ш., К. и А. изменен: указание суда на назначение Ш., К. и А. наказания с применением положений ч. 5 ст. 69 Уголовного кодекса Российской Федерации исключено; указано, что приговор от 19 апреля 2010 года в отношении Ш., К. и А. надлежит исполнять самостоятельно.

III. Вопросы освобождения от уголовной ответственности и наказания

11.             В соответствии с требованиями ч. 6 ст. 88 Уголовного кодекса Российской Федерации наказание в виде лишения свободы не может быть назначено несовершеннолетнему осужденному, совершившему в возрасте до 16 лет преступление средней тяжести впервые. Следовательно, в таком случае несовершеннолетний не может быть освобожден от наказания на основании ч. 2 ст. 92 Уголовного кодекса Российской Федерации с помещением в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа.

(Извлечение)

Приговором суда К., ранее не судимый, осужден за совершение преступления, предусмотренного пп. «а», «в» ч. 2 ст. 158 Уголовного кодекса Российской Федерации. В соответствии с положениями ч. 2 ст. 92 Уголовного кодекса Российской Федерации К. освобожден от наказания с применением принудительной меры воспитательного воздействия в виде помещения в специальное учебно-воспитательное  учреждение закрытого типа органа управления образованием до достижения возраста восемнадцати лет.

Этим же приговором осуждены несовершеннолетние Б. и С.

Несовершеннолетний К. признан виновным в краже чужого имущества группой лиц по предварительному сговору, с причинением значительного ущерба гражданину.

В судебном заседании К. вину признал полностью.

В кассационном представлении государственный обвинитель просил приговор в отношении К. отменить, дело в отношении его направить на новое судебное рассмотрение в тот же суд в ином судебном составе. Указывал, что, поскольку преступление средней тяжести осужденный совершил в возрасте 15 лет впервые, в соответствии с ч. 6 ст. 88 Уголовного кодекса Российской Федерации ему не может быть назначено наказание в виде лишения свободы. Следовательно, он не мог быть освобожден от наказания с помещением в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа органа управления образованием.

В соответствии с ч. 2 ст. 92 Уголовного кодекса Российской Федерации несовершеннолетний, осужденный к лишению свободы за совершение преступления средней тяжести, а также тяжкого преступления, может быть освобожден судом от наказания и помещен в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа органа управления образованием.

При постановлении приговора в отношении К. суд нарушил указанные требования уголовного закона.

Из материалов уголовного дела усматривается, что преступление средней тяжести К. совершил в возрасте 15 лет впервые, а значит, в соответствии с ч. 6 ст. 88 Уголовного кодекса Российской Федерации ему не могло быть назначено наказание в виде лишения свободы. Следовательно, К. не мог быть освобожден от наказания с помещением в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа органа управления образованием.

При изложенных обстоятельствах судебная коллегия исключила из приговора указание на помещение К. в специальное учебно-воспитательное  учреждение закрытого типа органа управления образованием до достижения возраста восемнадцати лет; в соответствии с ч. 1 ст. 432 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и ч. 1 ст. 92 Уголовного кодекса Российской Федерации освободила несовершеннолетнего К. от наказания и применила к нему принудительную меру воспитательного воздействия в виде передачи его под надзор специализированного государственного органа на срок два года.

IV. Процессуальные вопросы

12.             Труд адвоката, осуществляющего по назначению суда защиту интересов несовершеннолетнего при рассмотрении судом материала о помещении несовершеннолетнего в Центр временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей, оплачивается за счет средств федерального бюджета.

(Извлечение)

Постановлением суда в соответствии с подп. 6 п. 2 ст. 22 Федерального закона от 24 июня 1999 года № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» несовершеннолетний П., совершивший административное правонарушение, по ходатайству начальника ЛОВД помещен в центр временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей г. Екатеринбурга (далее - ЦВСНП) на срок до 30 суток.

При рассмотрении в судебном заседании ходатайства начальника ЛОВД о помещении П. в ЦВСНП интересы несовершеннолетнего П. представлял адвокат.

Постановлением суда отказано в удовлетворении заявления адвоката о взыскании за счет средств федерального бюджета расходов по оплате его труда в размере 1 372 рублей 52 копеек за осуществление защиты в суде несовершеннолетнего П. при рассмотрении  ходатайства о его помещении в ЦВСНП.

В кассационной жалобе адвокат просил постановление суда отменить, считая, что оно не основано на законе и нарушает его конституционные права на справедливые условия осуществления профессиональных обязанностей и на получение вознаграждения за труд.

Судебная коллегия отменила постановление суда по следующим основаниям.

В соответствии с п. 2 ст. 31.2 Федерального закона от 24 июня 1999 года № 120-ФЗ «Об основах системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних» в рассмотрении материалов о помещении несовершеннолетних в центры временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей органов внутренних дел наряду с несовершеннолетним, его родителями или иными законными представителями, прокурором, представителями центра временного содержания для несовершеннолетних правонарушителей органа внутренних дел обязательно участвует адвокат.

Как следует из материалов дела, в судебном заседании по назначению суда защиту интересов несовершеннолетнего П. осуществлял адвокат.

Отказывая в удовлетворении заявления адвоката об оплате его труда по представлению интересов несовершеннолетнего П., суд сослался на положения п. 3 ст. 26 Федерального закона от 31 мая 2002 года № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», в соответствии с которым юридическая помощь несовершеннолетним, содержащимся в учреждениях системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних, оказывается бесплатно, а также на положения Постановления Правительства Свердловской области от 05 июля 2006 года № 579-ПП «Об утверждении Порядка компенсации расходов адвокату, оказывающему бесплатно юридическую помощь гражданам Российской Федерации на территории Свердловской области», которые предусматривают возможность компенсации расходов адвокату, защищавшему интересы несовершеннолетнего, за счет средств бюджета Свердловской области, а не за счет федерального бюджета.

Вместе с тем при разрешении указанного вопроса суд не дал оценки следующим обстоятельствам.

В соответствии с п. «в» ст. 71 и п. «б» ч. 1 ст. 72 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с положениями ст. 76 Конституции Российской Федерации защита прав и свобод человека и гражданина относится как к сфере ведения Российской Федерации, так и к сфере совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов, при этом регулирование вопросов, связанных с защитой прав и свобод человека и гражданина, остается в исключительном ведении Российской Федерации.

В п. 3 ст. 26 Федерального закона от 31 мая 2002 года № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской  Федерации» федеральный законодатель предусмотрел, что юридическая помощь оказывается во всех случаях бесплатно несовершеннолетним, содержащимся в учреждениях системы профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних. Однако данная норма не распространяется на стадию принятия судом решения о помещении несовершеннолетнего в ЦВСНП.

Совершивший общественно опасное деяние или административное правонарушение несовершеннолетний, в отношении которого решается вопрос о помещении в ЦВСНП, не является субъектом уголовно-правовых отношений, а потому вопрос о его временной изоляции решается в порядке гражданского судопроизводства с участием адвоката, назначаемого судом в соответствии с положениями ст. 50 Гражданско-процессуального кодекса Российской Федерации, что является процессуальной гарантией, обеспечиваемой государством.

Из вышеизложенного следует, что в том случае, когда федеральный законодатель, установив определенные гарантии, не урегулировал вопросы финансирования, если от этого зависит реализация вытекающих из Конституции Российской Федерации прав и законных интересов граждан, взыскание должно производиться за счет средств федерального бюджета.

Помимо этого, из Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 23 января 2007 года № 1-П следует, что в вопросах регулирования сходных отношений законодатель должен придерживаться единых норм и принципов.

Следовательно, если адвокат участвует в судебном разбирательстве по назначению суда, то все расходы по оказанию им юридической помощи принимает на себя государство.

В силу положений ч. 4 ст. 1, ч. 3 ст. 11 Гражданско-процессуального кодекса Российской Федерации в случае отсутствия нормы процессуального права, регулирующей отношения, возникшие в ходе гражданского судопроизводства, а также при отсутствии норм права, регулирующих спорное отношение, суд по аналогии права применяет нормы, регулирующие сходные отношения.

Поскольку нормы, определяющие порядок и размер оплаты труда адвоката, назначаемого по гражданским делам на основании ст. 50 Гражданско-процессуального кодекса Российской Федерации, отсутствуют, применению подлежат нормы, регулирующие оплату труда адвоката, назначаемого по уголовным делам.

В силу п. 8 ст. 25 Федерального закона от 31 мая 2002 года № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» при участии адвоката в качестве защитника в уголовном судопроизводстве по назначению органов дознания, предварительного следствия, прокурора или суда его труд оплачивается за счет средств федерального бюджета. Данные положения указанного Федерального закона в полном объеме согласуются с положениями ч. 5 ст. 50 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации.

Кроме того, в соответствии с требованиями ст. 50 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и во исполнение ст. 25 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» было принято Постановление Правительства Российской Федерации от 04 июля 2003 года № 400 «О размере оплаты труда адвоката, участвующего в качестве защитника в уголовном судопроизводстве по назначению органов дознания, органов предварительного следствия и суда».

Судебная коллегия по уголовным делам

Отдел кодификации,